Иншалла

Джек упирался руками прямо в небо, твердое, черное небо, и смотрел, как солнце медленно скользит вниз, прямо в голубой эфир. Сверху, словно гигантские сталактиты, свисали горы, и Дина тоже свисала вниз как летучая мышь, плотно прилепленная невидимыми присосками к земляному небу. Джек подумал, что отсюда весь мир похож на огромную нору. А он держит небо, он держит весь этот мир на своих руках. Как древний атлант. 

- Джек, да ты на руках стоишь уверенней, чем я на ногах! - Дина снимала стоящего на руках Джека на мобильный телефон. 

Перевернутая фигура Джека, освещенная косыми лучами восходящего солнца, отбрасывала длинную, тощую тень. Она тянулась змеиным языком через всю лесную опушку и заканчивалась раздвоенным кончиком на покрытым мхом стволе дерева. 

Рада и Дори наблюдали за ними, сидя возле синего тента, служившего в местных краях чайной. Молодые женщины были похожи, словно сестры: светловолосые и улыбчивые, у обеих ямочки на подбородках и веснушки на переносицах.

Все-таки они лентяи - не прошло и часа как началось восхождение на гору Парвату, и вот уже первый привал. Все соблазнились предложением Дины - она утверждала, что здесь самый вкусный чай на всем пути до вершины. 

- Этот чай слишком сладкий для меня, - сказала Дори Раде тихо, чтобы ее не услышала Дина.

- Да, пожалуй, - согласилась Рада, - но мне все равно нравится. Это так странно, у себя дома мне и в голову не придет пить чай с молоком и сахаром. Но стоит мне приехать в Индию, как мои вкусы меняются. Видимо, есть нечто особенное в местном воздухе.

Она сделала маленький глоток, прикрыла глаза, но тут же их открыла их и потянула носом воздух.

- Это что, гашиш? - спросила она, понизив голос почти до шепота и покосилась в сторону. В тени дерева, облокотившись о ствол, сидел мужчина.

Дори повернула голову в сторону незнакомца и сделала глубокий вдох.

- Да, похоже, - также тихо ответила она. - Курить гашиш в такую рань!

Мужчина заметил, что за ним наблюдают.

- Доброе утро! - долетел до них его низкий, надтреснутый голос.

- Доброе утро! - ответили Дори и Рада и прыснув, переглянулись.

Помедлив немного, незнакомец поднялся и пошел в их сторону. Между его большим и указательным пальцем дымилась самокрутка. Перехваченные на макушке в пучок дреды делали еще выше его и без того немаленького роста фигуру. Подойдя к ним, он развернул стоящий рядом пластиковый стул и сел спиной к солнцу, широко расставив ноги. На внушительного размера ботинках лежал толстый слой пыли. В мочках ушей зияли огромные отверстия, оправленные в кольца черного цвета. Из-под ворота футболки рвался на свободу какой-то змиеподобный зверь - фрагмент цветной татуировки. 

- Курите? – спросил он протягивал и самокрутку.

- Нет, спасибо, - вежливо отказалась Дори.

- Не с самого же утра, -  сказала Рада и повела плечом.

- Я тоже обычно с утра не курю. Пробу снимал, купил только что.

- И как?

- Дерьмовый гаш. Но другого здесь не найти, - сказал он и снял с кончика языка табак.

Джек наконец стал на ноги. Ему было около тридцати лет, и он уже начал лысеть, короткий редкий ежик на голове переходил в такую же редкую щетину на щеках и бороде. На покрасневшем лице блестели круглые голубые глаза. Он весь был какой-то немного округлый - круглая голова, круглое лицо, круглые пальцы, мешковатая одежда добавляла округлости его телу, хотя он и не был полным. 

- Мне сейчас сложно сконцентрироваться, но обычно я довольно долго могу простоять на руках, - сказал он, стряхивая с широких ладоней песок и мелкие камушки. - Я тут себе такую фишку придумал - пока путешествую в каждом новом месте на возвышенности становлюсь на руки - на смотровых площадках, на мостах, в горах над обрывом.

- Что, прямо на самом краю? Погоди, ты и на Парвате это будешь делать? - Дина смотрела на него, задрав свою коротко стриженную голову. В темно-синем трико и футболке рядом с Джеком она больше походила на мальчишку, чем на девушку.

- Ну да.

- Но это же опасно! Зачем ты так рискуешь?

Джек пожал плечами.

- Ну не знаю. Мир выглядит по-другому, когда смотришь на него вверх тормашками. А еще, когда я стою на краю обрыва, я чувствую себя…, - он замолчал, подбирая слова, - острее, живее, что ли.

Они подошли к Раде и Дори и сели рядом.

- Фил, -  представился незнакомец.

Все по очереди назвали свои имена.

- Ты на Парвату идешь? - спросила Дина. 

Фил кивнул. 

- Пойдем вместе, будет веселее, - радостно предложила она.

Фил снова кивнул. 

- Вы все вместе путешествуете? - спросил Фил.

- Нет, мы проходили десятидневный курс випассаны здесь в центре неподалеку, - ответил Джек, - вчера курс закончился, решили воспользоваться хорошей погодой, подняться на вершину и заглянуть за тот край. Там, говорят, Гималаи начинаются, да, Дина?

- Да, - с готовностью подтвердила Дина, - вы увидите, это по-настоящему грандиозное зрелище! 

- А чем ты занимаешься дома, Джек? - спросила Дори, передавая ему граненный стакан с чаем, - Подожди, дай угадаю, с твоей тягой к адреналину ты, наверное, дрессировщик тигров? У вас в Австралии есть тигры?

Джек засмеялся.

- Спасибо,  - он принял из ее рук стакан и тут же перехватил его в другую руку, захватив за верхний край. Он приложил обожженные пальцы к мочке уха, - Ух, горячий какой! Нет, я не дрессировщик тигров, но моя работа в Австралии считается одной из самых опасных, да.

Джек говорил торопливо, словно боялся, что ему не дадут договорить. Он постоянно улыбался, его улыбка казалась искренней. Но едва заметное напряжение в глазах делало его схожим с уличным псом, который жаждет ласки от прохожего, заглядывает в глаза, но подойти близко трусит.

- Я стригу деревья.

- Стрижешь деревья?

- Ну не в смысле как садовник, - поспешил продолжить Джек, - У нас в Австралии есть специальная служба, которая следит за линиями электропередач. Те самые такие здоровенные вышки. Чтобы растительность не мешала проводам, мы колесим по всей стране и обрезаем деревья. 

- И это так... так опасно?

- О да! В моей профессии один из самых высоких уровней смертности.

- А ты, Фил, откуда? - Дори повернулась к нему.

- Я родом из Швейцарии, - ответил после паузы Фил.

- А чем ты занимаешься?

Он словно раздумывал, стоит ли утруждать себя ответом.

- По профессии я химик. Одно время занимался наукой. Потом надоело. 

- А по призванию ты кто? - улыбаясь, спросила Дина.

Фил улыбнулся в ответ.

- А по призванию я хиппи, - ответил он и взглянул на небо, - Если хотите увидеть Гималаи, то нужно поторопиться. Вон там облака уже выглядывают. К обеду могут закрыть весь обзор.

На дальней вершине, куда указывала рука Фила, действительно повисло плотное облако.

Компания поднималась по широкой каменной тропе, подъем был пологим и идти было легко. Солнце мягко пригревало спины путешественников. Справа открывался вид на долину и рассыпанные вдоль склона дома.

- Удивительно, ноябрь, а дерево в цвету, - сказала Рада, проходя под цветущим розовым деревом, гудящим от роя пчел. 

- О, это еще что! Вот когда в марте зацветает рододендрон, склон выглядит, как гигантская земляничная поляна, - сказала Дина.

- Сколько раз ты поднималась на эту гору?

- Это четвертый. И явно не последний. Люблю эту дорогу. 

За Диной и Радой шли Джек, Дори и Фил.

- Как тебя на випассану занесло, Джек? Вряд ли в погоне за адреналином? - спросил Фил.

- У меня были проблемы с наркотиками, - ответил Джек так, словно ждал этого вопроса. Головы Дины и Рады одновременно повернулись в его сторону. Так вот откуда уличный пес в глазах Джека!

- Но не в смысле зависимости, - продолжил Джек. - У меня был, что называется, бэд трип. Только в самом деле вэри вэри бэд. 

Его речь стала еще суетливей, лицо покраснело.

- Кислота? - спросил Фил.

- Нет, грибы. 

- Грибы? - одновременно воскликнули Дина и Рада.

- Какие? 

- Сколько ты съел? 

- Я смотрю тут все грибники продвинутые, - присвистнула Дори.

- Это так странно, но каждый раз, когда я иду по этой тропе, рано или поздно люди начинают делиться своим опытом употребления наркотиков, - сказала Дина со смехом.

Джек не улыбнулся, он смотрел себе под ноги.

- Расскажи, как это было, - попросила Дори.

Джек с готовностью продолжил.

- Это было самое ужасное, что со мной когда-либо случалось. И я вовсе не был новичок в этом деле, я давно интересовался психоделиками, исследовал разные штуки, и грибы в том числе, много литературы перелопатил. Я, что называется, был в теме.

Он остановился, его лицо еще больше покраснело, на лбу выступила испарина, хотя было совсем не жарко и шли они довольно медленно.

- Начало трипа было обычным, но потом в какой-то момент на меня вдруг обрушилась такая паранойя! Такая паранойя! - повторил он и вытер пот со лба. - Это было как лавина, как гребанное цунами настоящего животного страха! Мне никогда в жизни не было так страшно. В какой-то момент я понял, что вот именно так люди и сходят с ума. И я прямо сейчас тоже схожу с ума. И осознание этого меня подняло на новую волну этой паранойи. Мне не куда было от этого укрыться. Не куда было бежать, - Джек снова провел рукой по мокрому лбу. Его рука заметно дрожала.

- Но самое ужасное меня ждало впереди. Время шло, и я вдруг понял, что меня не отпускает. Даже когда действие грибов по идее должно было закончиться. Это состояние оставалось со мной весь день, и на следующий день, и еще один день, и еще. Оно длилось и длилось. Я едва мог взять себя в руки, чтоб хоть как-то общаться с внешним миром и не выглядеть чокнутым. Это было так ужасно. Худшее, что когда-либо со мной происходило. Градус паранойи немного снизился со временем, но все равно измена оставалась со мной вплоть до випассаны.

- Ого! И что, випассана помогла тебе?

- О да, да. Я чувствую себя гораздо лучше. Я собираюсь написать об этом книгу. Мне пришла эта идея во время медитации. Я хочу рассказать об этом своем опыте людям, они должны знать, что может с ними случиться. Я считаю, что это мой долг. Миссия, если хотите, - уже другим тоном сказал Джек. - Психоделики - это, бляха, мрак, это ужасное зло. 

- Боже мой, Джек, тебе столько пришлось пережить, - сказал Дина участливо и прикоснулась к его плечу.

Джек посмотрел на Фила, словно ожидая от него комментариев. Фил ничего не сказал, и в его взгляде сложно было прочесть сочувствие. Джек ускорил шаг и ушел вперед, Дина поспешила за ним следом. Дори, Рада и Фил зашагали рядом.

- Бедный Джек, - сказала Рада, - так это его несколько месяцев не отпускало что ли? Даже представить себе такого не могу. Его так трясло, когда он рассказывал, видели? Я вообще впервые слышу подобное о грибах. 

- Да, я тоже, - отозвалась Дори, - у меня был не бог весть какой опыт с психоделиками и о грибах я слышала в основном положительные отзывы. Но теперь, после рассказа Джека, даже не знаю... А ты, Фил, что думаешь, психоделики - зло?

Фил хмыкнул.

- Зло? А что такое зло вообще?

- Ну вот то, что с Джеком случилось. Он ведь чуть с ума не сошел.

- Ну не сошел же. И потом, в итоге он оказался на випассане. Миссия теперь есть у чувака -  книгу будет писать, весть нести. Не самый плохой исход, а? – сказал Фил, даже не пытался скрыть сарказм.

- То есть ты не считаешь, что психоделики — это зло?

Фил поморщился. 

- Ну что значит - зло? Я считаю, что в чистом виде зла нет.

- Как это?

  - А вот так: отдельно от человека зло не существует. Скальпель - это зло? В руках маньяка и в руках хирурга - казалось бы, одна и та же вещь - скальпель, но какие разные последствия. 

- Эээ... Довольно избитая мысль, - парировала Дори. – И все же, выходит, по- твоему Джек заблуждается? Ему не стоит писать его книгу?

- Ну вообще-то наоборот, - возразил Фил. - Пусть напишет свою книгу и разрисует психоделики в самых черных красках.

- Что-то я тебя не понимаю.

Фил вздохнул и закатил глаза. Прошло не меньше минуты, прежде чем он продолжил:

- Окей. Попробую объяснить. Много лет назад, когда я был совсем пацаном и только начал экспериментировать с психоделиками, я охренел от того количества вранья, которое было вокруг этой темы. Я лично убедился в том, что при соблюдении элементарных правил приема и при исходном нормальном состоянии психики позитивный опыт расширения обеспечен. Я считал психоделики подарком бога, и орал налево и направо, что все должны это попробовать хоть раз в жизни. И я так считал до тех пор, пока не повзрослел и мне не открылась великая истина, - он усмехнулся и замолчал.

- Какая? - не выдержала Рада.

- Люди - идиоты.

- Ээээ...

- Ну, если вас шокирует это слово, назовем их примитивными созданиями, обезьянами, которым не нужно никакое расширение. Им нужно только примитивное удовольствие. Кайф. Они не хотят соблюдать никаких элементарных условий. Они не способны анализировать прошлый опыт, они не способны делать выводы, они не желают никакой ответственности. Психоделики в руках человека - это микроскоп в руках обезьяны. Микроскоп, которым обезьяна самозабвенно бьет себя по башке.

- Но послушай, ведь Джек не был новичком. Он говорил, что изучал психоделики, книги читал.

Фил скривился.

- Неужели? Если у тебя есть хоть какие-то ментальные проблемы будь готов к тому, что психоделики их вскроют. Если он был в теме, как он говорит, то он не мог этого не знать. Значит знал и продолжал игнорить. Я уверен, что это был не первый его трип, когда ему подавались сигналы "Хьюстон, у нас проблемы!" Один мой знакомый игнорил такие сигналы и жрал кислоту, пока не повесился. Двое других на пути к этому. Вот для таких идиотов пусть Джек и пишет свою книгу.

- Я всегда думала, что жуткие галлюцинации могут с кем угодно случится, - сказала Дори.

- Галлюцинации? - ядовитым тоном переспросил Фил.

- Ну да, а что у тебя не было ужасных галлюцинаций под психоделиками?

- Галлюцинации, - повторил Фил и хмыкнул. - Вот скажи мне, ты согласна с тем, что если ты чего-то не видишь, не слышишь, не чувствуешь, то это еще не значит, что этого не существует?

  - Ну... да, если ты имеешь в виду радиоволны там всякие, или ультразвук.

- И это тоже. Прямо сейчас вокруг нас происходит много разных явлений, которые мы не слышим и не видим в силу того, что в нас встроены определенные фильтры. Назовем это так. Психоделики работают с нами таким образом, что эти фильтры на время снимают. Но это еще не все. Каждый человек индивидуален, у каждого есть свои, назовем это персональными настройками. Есть настройки, установленные заводом-изготовителем, - он показал пальцем вверх, - есть настройки, приобретенные в процессе жизни в зависимости от того или иного опыта. Есть настройки, которые вряд ли можно изменить. А есть такие, которые меняются. Психоделики, кроме всего прочего, это еще и инструмент, способный подправить те или иные настройки. Очень тонкий инструмент - тут мы возвращаемся к обезьяне и микроскопу. И очень опасный инструмент - возвращаемся к скальпелю. Поэтому, пусть ваш перепуганный друг пишет свою книгу. Может она убережет некоторых идиотов. 

- А для тебя лично психоделики — это что? Зачем они тебе?

- А зачем тебе випассана? - спросил Фил, тоном, которым говорят "сама дура".

Рада немного замялась:

- Скажем так: я пытаюсь найти смысл в том, что происходит в моей жизни.

- А с чего ты взяла, что в этом есть смысл?

- То есть как это? - Рада растерялась. - Я очень надеюсь, что в этом есть смысл.

- А ты считаешь, что в жизни нет смысла? - спросила Дори.

- Мне нравится метафора о том, что жизнь - это дорога и у нее нет пункта прибытия. Весь прикол в том, не куда ты идешь, а как ты идешь. Если тебе твоя дорога в кайф, то это твоя дорога. Вот и весь смысл.

- А как же смерть? Разве это не конечный пункт назначения? 

- Смерть? - Фил довольно улыбнулся. Кажется, впервые за время их общения. – «Випассана - искусство умирать с улыбкой», так вам на курсе говорили? О чем это?

- Да, - удивленно посмотрела на него Рада. - Мне эти слова особенно запомнились. А ты что, тоже проходил випассану?

- О чем это? – переспросил Фил, проигнорировав ее вопрос.

- Об отсутствии страха, я думаю. Смерть - это то, что неизбежно ждет нас всех. Випассана способна избавить от страха смерти.

- Да, - кивнул Фил, - так что же такое смерть?

- И что же такое смерть? - спросила Дори с нотками раздражения в голосе. Рада удивленно на нее покосилась.

- Смерть - это переход.

- Что ты сказал? - спросила Дори ошеломленно и остановилась как вкопанная.

- Фил, старик! - раздался чей-то голос. Подняв головы, они увидели, как навстречу им по склону спускаются мужчина и женщина. - А мы тебя так и не дождались вчера на вершине.

- Привет, ребята. Да, извините, обстоятельства возникли. Я вообще-то к вам поднимался, так и думал, что встречу вас по дороге.

Они обнялись, не обращая никакого внимания на Дори и Раду, и, оживленно разговаривая, пошли вниз.

- Хоть бы попрощался что ли, - сказала Рада немного обиженно, глядя им вслед. - Психоделический гуру, блин. Ты в порядке? - спросила она, заметив растерянный вид Дори. - Ты чем-то расстроена?

- Нет-нет. Просто задумалась. Эти его слова про смерть...

- Про переход? Да, интересно. Я еще где-то читала, что мол, глупо бояться смерти, потому что смерть - это не понижение, а повышение. Однажды мы затронули тему смерти с моим отцом. Я очень люблю его, но мы, к сожалению,  не особо близки и никогда ни о чем таком не говорили. И я была потрясена, узнав, что он не верит, что смерть — это не конец. Я пыталась приводить какие-то доводы, но не особо успешно. И этот наш разговор не давал мне покоя. Я не могла перестать думать о том, как должно быть страшно ему жить с таким ощущением конечности себя. Мне так хотелось его убедить в обратном. Вскоре после этого разговора умер мой дядя. Он был уже старым, перед смертью сильно болел. Мы стояли возле гроба, я смотрела на его тело и совсем-совсем не узнавала. Ничего общего между этой восковой куклой и тем живым человеком - моим дядей, которого я знала, не было, и тело было много меньше в размерах, и лицо было совсем не похоже. Я смотрела, потрясенная, и думала: "Вот же! Вот же доказательство того, что наше тело — это всего лишь костюм, который мы надеваем, чтобы прийти на землю и прожить жизнь, как дети надевают свою форму и идут в школу. Это лучшее, самое наглядное доказательство». Вот что нужно сказать папе. Вечером он первый начал разговор, сидел такой грустный, подавленный. "Ну что, теперь ты видишь, что это - все? Был человек - нет человека!" А я, обрадовавшись, что он первый начал разговор, схватила его за руку и рассказала ему о своем потрясении, о том, что я увидела совсем другое. Видно было, что он удивился. Выслушав меня, он покачал отрицательно головой, но ничего не сказал. Он у меня такой, не спешит соглашаться. Ему надо время, что б все обдумать. Я хочу вернуться к этому разговору с ним, когда приеду домой. Мне бы так хотелось, чтобы он поверил, а лучше почувствовал вот эту бесконечность внутри.

- Иншалла, - улыбнувшись, сказала Дори.

- Это вроде арабское слово, да? Такое певучее. Что оно значит? 

  - Что-то вроде "на все воля Господа". 

- Иншалла, - повторила Рада медленно, словно пробуя слово на вкус. 

- А ты знаешь, - продолжила Рада после паузы, - мне понравились слова этого психоделического гуру о том, что смысл не в том куда идешь, а как идешь. Нечто похожее мне приходило в голову на випассане. 

- Это ведь не первая твоя випассана? - спросила Дори.

Рада кивнула.

- Расскажи, как ты попала на нее?

Сделав глубокий вдох, Рада медленно проговорила:

- Однажды погожим летним деньком я узнала, что у меня не может быть детей.

-  Ох, Рада... Мне очень жаль. Тебе не обязательно об этом говорить. Это, наверное, тяжело.

- Нет, - твердо ответила Рада, - мне надо об этом говорить. Надо доставать это со дна, пока оно там совсем не зачерствело. Ирония заключалась в том, что вся моя многочисленная родня очень плодовита. А эта болезнь, которую у меня обнаружили, передается по наследству. И только в очень-очень редких случаях она возникает вдруг, ниоткуда. И я вытащила этот чертов билет. А я-то всегда была уверена, что у меня будут дети. Ну, знаешь, у меня семья такая традиционная, дети -  это естественное продолжение жизни человека. Не могу сказать, что я жила и днем и ночью, мечтая о детях. Вовсе нет. Но когда я узнала о диагнозе, то вдруг обнаружила, что все мои друзья-знакомые, родственники имеют детей. Все. А у меня детей нет и никогда не будет. Я стала чувствовать себя эдаким уродцем, недоженщиной, пустоцветом, как говорит Толстой. И это ощущение, это состояние внутреннего уродства стало набирать обороты. Прилетели мысли о бессмысленности существования женщины без детей. Для меня вдруг стало "очевидным", - Рада сделала в воздухе кавычки, - настоящий смысл есть только в детях. И вот это ощущение ущербности, бессмысленности стало расти, и вместе с ним стала расти обида - за что? А вместе с ней и злость - на себя, на мир, на жизнь. Внутри меня словно поселился колючий ёж, который ворочался и раздирал меня 24 часа в сутки. В общем, с такой огромной претензией к миру я и мой ёж впервые попали на випассану. Моими вопросами были сначала "за что?", потом "зачем?", а потом "как мне с этим жить?" Надо признаться, что ни на один из этих вопросов ответа я так и не получила. Но я получила нечто, гораздо большее, чем ответы. Я получила мир. Относительный мир. Эта война внутри, эта претензия к миру, к себе, это внутреннее ощущение уродства, ущербности - все это стало смягчаться, растворяться, исчезать. Я перестала искать виноватых. Я не могу сказать, что мысль о том, что у меня никогда не будет детей, перестала причинять мне боль, - Рада остановилась и прижала пальцы к переносице, но слезы предательски потекли по щекам.

Дори обняла ее за плечи.

- Вот видишь, - Рада улыбнулась, вытирая слезы, - я еще в процессе. Но мрак внутри ушел. Я подумала как-то, что страшно не то, что детей никогда не будет. Страшно ненавидеть жизнь. Вот это в самом деле страшно. Вот тот ёж внутри - это страшно. Випассана помогает мне принять то, что есть. Это такой санаторий для моей души.

Дори, которая была на голову выше Рады, поцеловала ее в макушку и прижала на секунду ее голову к своей щеке. Затем достала из рюкзака бутылку с водой и протянула Раде. Они стояли под широким деревом, его узловатый ствол выгибался причудливой дугой и расходился на две части, словно лира. Из-под их ног вниз убегал склон, упираясь в залитую солнцем долину. Дома у подножья склона уменьшились до размера крышки от тюбика зубной пасты. 

- Что за воздух! - Рада сделала глубокий вдох. - Вот если бы можно было закатать его в банку и взять с собой в пыльную столицу. Приходишь домой после суетного дня, откупориваешь банку, вдыхаешь этот воздух и - опа! переносишься в этот день.

- Где-то я такое читала.

- У Брэдбери есть рассказ, как один старьевщик вылечил больного мальчика чистым горным воздухом из маленького флакона.

- Точно, "Вино из одуванчиков".

- Смотри, это Дина, кажется? - Рада указывала рукой на стоящую на возвышенности фигурку Дины.

- Дина, в тебе столько энергии, - сказала Дори, когда они с ней поравнялись. -  А я бы уже и от привала не отказалась.

- Ну не столько, сколько в Джеке, - ответила, смеясь Дина, - он убежал вперед. Мы уже совсем недалеко от чайной с потрясающим видом на долину. Там мы сможем сделать привал. 

- Отлично, - оживилась Дори. - Выпьем чаю и съедим чего-нибудь. Я проголодалась.

- А куда делся ученый-химик? - спросила Дина.

- Ученый, - хихикнула Рада.

- Он встретил друзей и пошел вниз, - ответила Дори.

- Ты, Дина, много пропустила. Этот психоделический гуру прочел нам целую лекцию о микроскопах, скальпеле и фильтрах, - сказала, смеясь Рада и посмотрела на Дори.

Девушки зашагали рядом.

- Мне вчера Арчена показывала фотографии со своей свадьбы,  - сказала Дори, - Господи, какая роскошь ваши индийские свадьбы, Дина. И муж у нее похож на болливудскую кинозвезду, такой красавчик. Так вот, она рассказала, что ее замуж выдали по договоренности. И что она очень счастлива со своим мужем. 

- Как это - по договоренности? – спросила Рада. - Разве сейчас еще такое бывает?

- Это Индия, детка! - засмеялась Дина. - У нас это вполне обычное дело. По договоренности или по принуждению. Кому как повезет. Мою сестру выдали замуж насильно. Мои родители были женаты по договоренности. Меня хотели выдать замуж, когда мне было восемнадцать. Но я не пошла.

- Просто отказалась?

- Ну как просто, - хохотнула Дина, - Сначала я пригрозила, что отравлюсь. Мне не поверили. И мне пришлось наглотаться таблеток.

- Как? Ты хотела покончить с собой? - Рада и Дори остановились и уставились на Дину.

Та засмеялась.

- Ну, как видите, я жива. Хотя я в самом деле была полна решимости. И дело было не в женихе, он неплохой парень, - тут она сделала паузу, подумала и добавила, - наверное. И я не была ни в кого влюблена, как моя сестра, например. Я просто не хотела замуж. В общем перед тем, как наглотаться таблеток, я отправила всем прощальные смс - своему жениху, маме, сестре, - Дина рассмеялась. Ни Рада, ни Дори не улыбнулись, - Всех предупредила, да и таблетки в итоге оказались совсем не опасными. Мой отец был в бешенстве. Я думала он меня убьет. Но мама с сестрой меня отстояли. Короче, цель была достигнута: с вопросом замужества от меня отстали. Обращаются со мной, правда, до сих пор, как с тихо помешанной. 

- Да ты отчаянная девочка, - Дори обняла хрупкую Дину. 

Дина улыбнулась, но в этот раз радости в улыбке не было. 

- Прошло уже сколько времени? Около восьми лет, - сказала она поникшим вдруг голосом, - и я в таком странном состоянии нахожусь. Я по-прежнему не хочу замуж, но мне все сложнее такой вот незамужней в свои двадцать шесть лет вписываться в окружение. Непонятно как жить вот такой не как все. Мне так как-то неуютно, не по себе. Все мои знакомые замужем, у всех понятно, что дальше, все по накатанному сценарию. А что у меня - не понятно. И на випассану я пришла из-за этой тревожности внутри. Правильно ли я поступаю? Может, я ошибаюсь, и надо было как сестра - смириться? У нее двое детей сейчас, и она говорит, что вполне счастлива. И мама это говорит. Но я твердо знаю, что не хочу вот так замуж. Я не смогу по принуждению. Это же чужой совсем человек. А я хочу чувствовать, я хочу, чтоб родной. 

Дина стояла на высоком камне лицом к Дори и Раде и солнце, которое освещало ее со спины, создавало вокруг ее фигуры сияющий ореол. На ее крошечном смуглом лице с оспинками на высоких скулах горели черные миндалевидные глаза. Она была так красива в этот момент, но красота ее была так необычна. Она даже не была похожа на женщину. И на мальчика подростка не была похожа. Она была словно существо с другой планеты.

- Дина, ты сейчас похожа на прекрасную инопланетянку. И посмотри, на чем ты стоишь! - воскликнула Рада, указывая на камень под ногами Дины. На нем проступала полустертая надпись белой краской на русском языке. - Здесь написано "В поисках радости", - перевела на английский язык надпись Рада. - И стрелка, видишь куда? Туда, на гору.

- Это хороший знак, Дина, - засмеялась Дори.

- Всем нам хороший знак, мы на правильном пути! - согласилась Дина.

Скоро они вышли к маленькой чайной, которая повисла над пропастью, словно крышка откидного сиденья в коридорах купейных вагонов. В тени под синим навесом веселилась шумная компания молодых людей. 

Дина подошла к самому краю обрыва, лишенного каких-либо ограждений, и раскинула руки.

- Дина, я прошу тебя, ты не могла бы отойти немного, - умоляющим голосом сказала Дори.

Дина повернула к ней сияющее лицо.

- Когда я стою на краю обрыва, подобного этому, мне кажется я знаю, что чувствуют птицы. Я уверена, что в одной из прошлых жизней я была птицей. Интересно, Джек здесь стоял на руках?

- Если и стоял, то хорошо, что я этого не видела, - отозвалась Дори. - Когда я вижу, что люди так рискуют своей жизнью, то от волнения меня начинает мутить и меня может вырвать. Поэтому пожалей меня, пожалуйста, отойди от края. 

- Хорошо, хорошо, извини, я не хотела тебя пугать, - сказала Дина и подошла к Дори. - Я очень люблю открытые просторы, воздух, ветер, - она мечтательно закрыла глаза и запрокинула голову.

- Я балдею от этих стаканов. У меня в детстве у бабушки в доме были точно такие же, - Рада вышла из-под навеса, в руках у нее был поднос с чаем, печеньем и чипсами.

Девушки сели на каменный выступ, вытянув ноги и подставив лица солнцу.

- Они говорят по-русски? - спросила Дори Раду, указывая в сторону шумной компании.

Рада кивнула.

- Так, рассаживайтесь быстренько, одно общее фото и в путь, - девушка из русскоязычной компании поравнялась с Радой, настраивая телефон для фото.

- Давайте я вас сфотографирую, - предложила Рада.

- Ой, вы говорите по-русски? - удивилась девушка и кажется даже подпрыгнула. Она не сразу поняла, кто к ней обратился и смотрела на Дину так, словно перед ней была говорящая обезьянка.

Вся компания бурно отреагировала на русскую речь Рады, и все заговорили одновременно: 

- О, а вы откуда? А это ваша сестра? Вы невероятно похожи подбородками! Идемте с нами, девушки! Приходите к нам в гости! Наш дом вон там слева видите красную точку, вот за ней наш отель. Мы из Казани, татары, вот так татары в гости приглашают.

Дружный смех. Сделав несколько кадров и обменявшись шутками, Рада вернула телефон. Собрав рюкзаки, все также гогоча, компания двинулась дальше вверх. Один из парней, задержавшийся в ожидании сдачи от продавца чая, вышел из под навеса:

- Как вас зовут?

- Рада.

- Какое у вас прекрасное имя. Вы видели надпись на камне "В поисках радости?"

- Да, - улыбнулась Рада.

- Кажется, мы вас нашли уже, - его улыбка была теплее солнца за спиной Рады.  - Идемте с нами, Рада.

- Нам нужно немного передохнуть. Мы вас нагоним.

- Тогда до встречи на вершине, - он взмахнул рукой и заторопился вверх по тропе.

Теперь, когда шум голосов затих, стал слышен и щебет птиц, отчаянно споривших в колючем кустарнике о чем-то своем, птичьем, и жужжание пролетавшей мимо деловой пчелы, и шум воды со дна ущелья. Звуки. Запахи. Чувствовать тепло солнца на коже, дуновение ветра в волосах, сладость чая на губах. Все-таки иногда можно схватить жизнь за ее пестрый хвост. Пусть всего на миг, но какой он сладкий, этот миг, сколько в нем жизни.

Вернув стаканы смуглому, сморщенному, словно сушеный финик, продавцу, они продолжили путь. Дина снова убежала вперед.

- А ты, Дори, как на випассану попала?

- Мне о ней рассказал мон амор Пабло (она так и сказала "мон амор Пабло"). Он такой, знаешь, очень последовательный. Не то, что я: прыгаю от одной практики к другой. Он каждый год уже несколько лет проходит випассану. И дома практикует ежедневно. Я, глядя на него и решила попробовать. Но, конечно, и представить не могла, что будет так тяжко.

- А что именно было тяжело?

- Больше всего мысли эти дурацкие доставали. Это ж вообще рехнуться можно было! Надо же было такому случиться: за день до випассаны я узнала, что бывшая моего Пабло тоже ее проходила. И тоже не один раз. Они с Пабло хоть и расстались давно, но продолжают общаться. Я нормально к этому отношусь, доверяю ему. Но на випассане разное из меня полезло. Я просто офигела. Вот сижу я в медитации, все, настроилась, медитирую, - Дори остановилась, закрыла глаза, задрала подбородок и соединила указательные и большие пальцы в кольцо, - Все, Дории, детка, давай, красотка, сосредоточилась. Дыхание. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Хорошо. Молодец. Вдох. Выдох. Чувствуешь, как воздух ноздрей касается? О да, чувствую. Кайф! Вот он входит. Вот он выходит. Класс. Супер. Вдох. И тут прилетают эти мысли: Хм. Значит она прошла випассану. Ага. Ну круто. Молодец. Прошла значит. Ишь ты! Выдох. Так, ну-ка быстро к дыханию вернулась! Вдох. Выдох. Молодец! Прошла она випассану, значит? Ага. И не один раз? Да для меня эта випассана не фиг делать! Я учитель йоги, между прочим. А она вообще - кто? Она йогу вообще практикует? Випассану она прошла. Подумаешь! Так. Ну-ка тихо. Вдох. Давай Дори. Докажи Пабло. Ты круче. Подумаешь, виппассана. Да я сразу на вторую пойду. Выдох. Тоже мне, достижение. А ну-ка, где моя сила? Ну-ка, волшебная сила аничча приди! Иии-ха!"

Дори изобразила полное сосредоточение на лице, сцепила зубы и рассекла ребром ладони воздух перед собой, как заправский каратист.

Рада хохотала, глядя на нее.

- Короче говоря, вся моя випассана прошла примерно в таких увлекательных монологах. Я в конце так уже устала от этого. И, наверное, я бы ушла день на пятый. Но мысль, что бывшая Пабло прошла випассану, а я что же, не дала этого сделать. Неправильная мотивация, я знаю. И все же, результат есть. Я высидела эти чертовы десять дней.

- Я знаю, знаю, - все еще смеясь, сказала Рада. - Меня тоже иногда такие нелепые мысли одолевали. В этот раз где-то день на третий на утренней медитации вдруг откуда ни возьмись возник такой вопрос: Как? У Северной Кореи есть атомное оружие? И знаешь, не просто вопрос возник, а настоящий ужас меня объял КАК??? У СЕВЕРНОЙ КОРЕИ ЕСТЬ АТОМНОЕ ОРУЖИЕ??? Сижу, пытаюсь медитировать, а внутри все вопиет от возмущения: КАК так произошло? КТО это допустил? И ЧТО ЖЕ ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ? Но это еще были цветочки, по сравнению с самым главным вопросом, который не давал мне покоя весь следующий день, а именно: какова природа натоптышей у обезьян на заднице? Ну, ты видела этих макак в саду вокруг центра? Ходят, подняв хвосты, демонстрируют эти ужасные свои зады. Ну и почему у них там такие ужасные штуки, как огромные мозоли? Зачем? Сидеть удобней чтоб?

Дори, хохоча, согнулась пополам, схватившись за руку Рады, чтоб не упасть.

- Я еще вспомнила, как мы с тобой встретились во время перерыва в саду, помнишь? – хохоча, сказала Дори. 

- А, это когда ты увидела НЛО? – засмеялась Рада. 

Согласно правилам, студентам во время прохождения випассаны, категорически запрещается разговаривать. Но в тот день во время дневного перерыва Раде на прогулке в саду встретилась Дори, ее лицо было таким удивленным, что Рада не выдержала и спросила шепотом, что случилось. Изумленная Дори шепотом сообщила, что только что видела летающих существ и это не птицы. Рада, которая в отличие от Дори уже была знакома с пальмовой белкой и тем, на какие огромные расстояния та способна прыгать, так насмешил потрясенный вид Дори, что она, хохоча, попросила хлебнуть из ее бутылочки того, что там находится, мол, она тоже хочет увидеть НЛО.

Женщины стояли посреди тропы, хохоча, держась друг за друга, чтобы не потерять равновесие. Вдруг из-за выступа скалы на них выскочила запыхавшаяся Дина, ее лицо было перекошено от испуга. Смех Рады и Дори скатился вниз на дно ущелья и захлебнулся в шуме воды.

- Там... там один парень из той русской компании... С ним что-то случилось, он упал и не дышит. У меня телефон не ловит, у вас ловит телефон?

- Из русской компании? Что случилось? Он упал со скалы? Ударился? - спрашивала Рада, роясь в рюкзаке в поисках телефона. Наконец она его достала, - Вот черт, у меня нет сигнала.

- У меня тоже.

Они побежали вверх по тропе. Парень лежал на земле, под голову ему положили свернутую куртку, кто-то делала ему прямой массаж сердца, две девушки растирали его босые ноги, остальные стояли вокруг. Очень тихо стояли. Это был все тот же день, по-прежнему светило солнце, вокруг были те же горы, и это были те же люди, и все же это был другой мир. Совсем другой мир. Растерянный, дрожащий от страха.

- Давай, Эльдар! Эльдар, вернись к нам! Слышишь? - громко приказывал парень, который делал массаж сердца.

- Эльдар! Не бросай меня! Эльдар! Не смей! - девушка, сидевшая у его изголовья, говорила это, сцепив зубы. Злость в ее голосе сдерживала ужас, рвавшийся наружу из глаз. Ее трясло.

Вдруг парень, который делал искусственное дыхание, резко отскочил в сторону - его вырвало. Голова тела Эльдара безвольно, как у тряпичной куклы, перекатилась набок. Из носа и рта с бульканьем выходила бурого цвета кровь. Он был мертв. Эльдара не было здесь больше. Серого цвета тело, тряпичная кукла, костюм.

- Как это случилось? - вытирая слезы, тихо спросила Рада у рядом стоящей девушки.

- Никто ничего не понимает. Мы шли, болтали, ржали, и он тоже шел как все, и смеялся, и вдруг упал. И все. В одну секунду. Он был здоров, у него не было никаких проблем с сердцем. Я ничего не понимаю. Здесь никто ничего не понимает, - она смотрела на Раду так, словно та сейчас ей все объяснит. Рада беспомощно опустила глаза.

- Так, надо нести его вниз. Доставайте спальные мешки. Положим его на них, - все тот же твердый командный голос. А по щекам, застревая в щетине, текли слезы.

Девушка, та, что говорила, сцепив зубы, смотрела невидящими глазами на тело и качалась из стороны в сторону. Обхватив ее со спины и уткнувшись носом в ее затылок, вместе с ней качалась другая девушка. Молча, не произнося ни слова, мужчины быстро соорудили носилки, положили на него тело, и все пошли вниз. 

Следы крови на земле и камнях, скомканные салфетки, пустые пластиковые бутылки - один человек задержался и стал это убирать. Дори остановила его:

- Вам надо идти. Мы уберем.

Он повернулся. Это был тот самый парень, с улыбкой теплее солнца. Он благодарно кивнул, и стал было уходить, как вдруг повернулся к ним:

- Как жаль, что второй раз нам пришлось встретиться при таких обстоятельствах, - тон его голоса и лицо были удивительно спокойными. - Но вы ничего не берите на свой счет. Идите к вершине с легким сердцем. И живите с легким сердцем. Не в наших силах знать, что случится в следующее мгновение. Вот такая она, наша жизнь, - он пожал плечами и усмехнулся, - Как бы мы ни старались ее постичь, наверное, это невозможно. Все что мы можем, так это просто жить, каждую секунду просто жить. И быть благодарными за то, что живем. 

- Он любил горы? Тот парень любил горы? - спросила его плачущая Дина.

- Да, Эльдар очень любил горы. Это он нас всех вытащил в это путешествие в Индию. 

- В нашей культуре есть такое поверье, - справляясь со слезами дрожащим голосом продолжила Дина. - Если смерть наступает в тот момент, когда человек делает то, что любит по-настоящему, то такая смерть считается благословенной. Значит, это был угодный Богу человек, и он попадает прямо в его объятья. 

Улыбка озарила лицо парня.

- Спасибо тебе за эти слова, - он прижал руку к сердцу и немного склонил голову, затем развернулся и пошел вниз.

Девушки смотрели ему вслед. 

- Иншалла, - прошептала Рада.

- Иншалла, -  как эхо повторила за ней Дори. 

Рада подняла голову к небу, пристально всматриваясь в его синеву. Она качала головой, словно не могла поверить тому, что видит, и все смотрела и смотрела. А небо, скрестив руки на груди, бесстрастно смотрело на нее. Да, это такие разные вещи - рассуждать о смерти или вдруг столкнуться с ней вот так, без какой-либо цензуры. А потом, когда потрясение от ее неизбежности и горечь собственного бессилия перед ней наполнят до краев, вдруг понять, что жизнь продолжается. Чтобы ни случилось - жизнь продолжается. Так было, так есть и так будет.

Вдруг огромное насекомое с полосатым, как у пчелы, брюшком возникло прямо перед глазами Рады и, жужжа, замерло, словно изучая ее. Рада задержала вдох и смотрела на него во все глаза. Она смотрела и чувствовала, как в унисон этому жужжанию по ее телу с головы до ног и обратно пробегают волны. Под натиском этих волн отступали мрак и тяжесть. Это был все тот же день, вокруг были все те же горы, но сияние возвращалось. Жизнь снова вильнула своим разноцветным хвостом, смахнув траур вниз на дно ущелья, туда, где шумела холодная, чистая вода.

Дальше они шли молча, бережно неся перед собой тишину. Вершина горы Парвата представляла собой широкое плато, густо покрытой невысокой муравой. Компания пересекла плато и застыла на его противоположном краю, потрясенная открывшим видом. Здесь начинались Гималаи. Перед ними на сколько хватало глаз разливался океан. Каменные волны вздымались одна за другой, теряясь где-то там, за голубой каемкой горизонта. Для людей горы - это символ вечности. А для создателя вечность - это всего лишь всплеск в озере жизни от брошенного им камушка с берегов вселенной.

  - Возможно, иногда люди умирают для того, чтобы другие научились больше ценить свою жизнь, - сказала Дори.

  - Не слишком ли высока цена? - спросила Рада.

- У меня есть близкая подруга, бразильянка. Ее история удивительна. Она любила одного мужчину. Знаешь, как умеют любить бразильянки? Это была настоящая любовь. Много лет они были вместе. Их союз был таким естественным и таким гармоничным. Однажды ей приснился сон, что они разбиваются на мотоцикле. Это был не просто сон. Это было словно кино в деталях. Она видела отчетливо, как это случится. В ее сне ее любимый погибал. А она оставалась в живых. Несколько дней она находилась в таком потрясении от этого сна, что отказывалась садиться на мотоцикл и на коленях умоляла своего Роби не садиться за руль. Он сказал ей тогда, что сбежать от судьбы никому не дано. Что должно произойти, то произойдет. Он так же сказал, что смерть -  это переход. "Я не верю в это. Я просто это знаю" сказал он.

- Это же Фил так сказал! - воскликнула Рада.

- Да. Если честно, он меня вначале раздражал. Этот его тон нравоучительский и насмешки. Но когда он сказал про переход..., - Дори помолчала немного и продолжила: - Прошло какое-то время после этого сна, был канун их свадьбы. Когда это случилось, они были в Европе. Все произошло в точности, как в ее сне. В деталях. Он погиб. А она осталась жить. На его похороны она надела свадебное платье. Она смогла уговорить его родителей на то, чтобы из его похорон они сделали проводы. Проводы человека, которого они все очень любили, проводы в прекрасный мир, где он будет счастлив. Где он будет их ждать. 

- Ох, Дори! Но как? Как она нашла в себе силы надеть свадебное платье на похороны любимого? - Рада смотрела полными слез глазами на Дори.

- Я тоже ее спросила об этом. И знаешь, когда я думаю, что, если бы мон амор Пабло..., - она запнулась, ее голос задрожал, - я бы никогда не смогла так. Знаешь, что она мне ответила? "Я не только любила его, но и доверяла ему. Верила ему. И я поверила в то, что он говорил о смерти. А если веришь в то, что смерть это всего лишь разлука и твой любимый находится в лучшем мире, и ты знаешь, что ему там хорошо, то это очень помогает". Знаешь, что потом случилось? - Дори улыбнулась, вытирая слезы, - Прошло несколько лет и здесь, в Индии, она встретила другого мужчину. Знаешь, как это было? Она шла по пляжу, пляж был очень красивым, но очень грязным. А она такая, моя подруга, если ей что-то не нравится, она тут же старается сделать что-то, чтоб это исправить. И она стала убирать этот пляж, шла по нему и собирала мусор. А с другой стороны на встречу ей шел он. И тоже собирал мусор. Они встретились где-то по середине пляжа, когда потянулись за одной и той же пустой бутылкой. Увидели друг друга, рассмеялись и всё. Как в кино. С тех пор они вместе. Вот так. Когда она рассказала ему, что потеряла любимого человека, знаешь, что ей сказал этот мужчина? Он повторил слова Роби, он сказал: "смерть -  это переход". Она уверена, что это Роби послал ей этого человека.

- Что за день! - сказала Рада, подняв лицо к небу. - Один поэт сказал: "Трещины есть повсюду. Так в нас проникает свет».

На самом краю отвесного выступа над пропастью стоял на руках Джек. Рядом, прижав руки к груди, стояла Дина. Она смотрела на Джека не отрывая глаз, ее губы шевелились в беззвучной молитве. 

Дарамсала, 2017 год