Илли

Содержание:

I

Побег

Илли выскочил из подъезда безликой многоэтажки и помчался в сторону заброшенной стройки. Только что прошел дождь и чисто вымытое апрельское небо дрожало влажной синевой. В семнадцать ты еще не умеешь ходить. Ты научишься этому позже, когда крылья за спиной постепенно отвалятся под невыносимой легкостью бытия. Илли об этом еще не знал. Расправив невидимые крылья, он легко перелетал через чернильные кляксы луж, груды строительного мусора, горы кирпичей и труб. Под ребрами горело невидимое, но такое осязаемое пламя, его жжение стало невыносимым и Илли, не выдержав, издал истошный вопль -  вопль властителя джунглей. 

Друг Илли Эд сидел на ржавой трубе, понуро опустив плечи, в одной руке у него тлела сигарета, в другой он держал палку, которой вяло ковырял рыхлую землю. От вопля Илли он вздрогнул.

- Ну ты и псих, - беззлобно сказал Эд, бросив взгляд исподлобья на приземлившегося рядом с ним Илли.

- Чувааак! Осталось два дня! Два дня и мы свалим из этой дыры навсегда! - Илли стукнул в плечо Эда. Эд продолжал ковырять землю, не глядя на Илли.

- Ты чего? - заметив настроение друга, спросил Илли. 

- Илли, я не пойду, - глухо произнес Эд.

- В смысле? - голос Илли отяжелел. 

Эд сплюнул и щелчком отбросил окурок в сторону.

- Ты въезжаешь, вообще, во что мы ввязываемся? Я не про то, что нам до границы два дня пешком топать по горам. На это мне плевать, это я смогу. Но нас вообще-то подстрелить могут, ты это понимаешь? Это же граница!

- Да ладно тебе, Эд! Мы же все спланировали, у нас все получится. У Альфредо вышло - и у нас выйдет! 

Эд развернулся к Илли и схватил его за плечо: 

- Ну сам подумай: зачем нам торопиться? Через год-два границы откроют. Нафига так рисковать? Закончим школу и нормальным законным путем переберемся в Грецию.

- Еще два года просиживать свои жопы в школе? Да ты спятил, Эд? – Илли рывком сбросил руку Эда с своего плеча. - Да за это время мы можем на машину заработать! Ты только представь, как мы по Афинам с телочками рассекаем. Да через два года я уже буду на главных дискотеках Греции играть!  

- Ты думаешь нас там ждут прямо? – Эд хмыкнул. - Да ты понятия не имеешь, какая там жизнь! Там таких как мы за людей не считают вообще, мы для них грязные албанцы, мусор. Все что нам светит -  параши мыть за копейки.

- А хоть бы и параши! - Илли встал. - А здесь мы не мусор? За шанс играть музыку на крутых танцполах, я готов делать что угодно. А здесь что мне светит? Что бы я ни делал, я буду таким как все - серой блевотной массой. Ненавижу!

Илли сплюнул, круто развернулся и чуть не упал, споткнувшись о кирпич. Он выругался, пнул кирпич и пошел обратно к сереющим на горизонте высоткам.

* * *

Чертов трус Эд, он все испортил! Тоже мне, друг называется. Они все так хорошо спланировали, у них бы все получилось. А теперь что? Теперь Илли должен отказаться от своей мечты и застрять в этой чертовой дыре еще на год. Одному ему границу не перейти. От досады Илли сильно закусил губу. Он сидел один за столом убогой кухоньки, уронив голову на руки и не видел, когда появился отец.

- Послушай, не расстраивайся, это к лучшему, поверь.

Илли вздрогнул и поднял на отца злые глаза. Отец как всегда был в тельняшке и выглядел точь в точь как на той черно-белой фотографии, которую он прислал в своем последнем письме. Это письмо Илли с мамой получили незадолго до известия о взрыве на судне, на котором отец ушел в очередной долгосрочный рейс. Однако тело отца так и не было найдено. Кроме того, согласно бортовым документам в день взрыва отец находился на суше. Маленький Илли и мама все ждали отца, но шли дни, недели, месяцы, а вестей от отца все не было. Люди судачили, что отец их бросил и бежал на запад. Илли зверел от таких слухов. Когда ему исполнилось двенадцать, мама умерла. И уже после ее смерти к Илли вдруг стал являться отец. Призрак? Привидение? Галлюцинация? Илли этого не знал, но он знал точно, что в психушку он не хочет и поэтому никому об этом не рассказывал.

- Пошел к черту! - прошипел Илли сквозь зубы. 

- Илли, - продолжал отец, - не надо так, послушай меня. Твоя жизнь только начинается, и в ней не все так просто, как тебе кажется...

- Я не буду тебя слушать! - перебил его Илли звенящим от гнева голосом. - Тебя нет! Ты умер! Сдох! Убирайся в ад, туда, откуда пришел! Ты виновен в смерти матери! Ты! Я не буду тебя слушать, - повторил он и резко встал, едва не опрокинув стол. - Я не буду таким как ты! Я уеду, а ты останешься. Ты останешься здесь и навсегда оставишь меня в покое, чертов призрак!

Сказав это, Илли подошел к кладовке и достал рюкзак. 

II

Мечты сбываются

Ночной клуб - темное полуподвальное помещение до отказу забитое людьми, находился в грязноватом переулке в центре Афин. За диджейским пультом стоял Илли, он улыбался. В такие минуты он чувствовал, как танцующие перед ним люди превращаются в единый организм, соединяясь невидимыми нитями, и эти нити через музыку плетет он, Илли. За эти пять лет он вгрызался зубами в свое право жить в Афинах: спал в парке на скамейке, ел один раз в сутки, таскал ящики с вонючей рыбой в порту, заколачивал сваи на стройке, по четырнадцать часов не разгибал спину в автомастерской. И оно того стоило, черт возьми оно того стоило.

Закончив играть, он поднял руки, люди на танцполе загудели. К Илли подошел владелец клуба - крупный бородатый парень, он похлопал Илли по спине и сказал в зал неожиданно тоненьким голоском:

- Давайте поздравим Илли, у него сегодня день рождения. Мы рады, что ты с нами, надеемся ты и дальше будешь нас радовать своей музыкой.

Илли заметил в толпе лицо Эда. Обнялись. Взяв по банке пива, друзья расположились в курилке.

- Мечты сбываются, да, Илли? Не первая дискотека Афин, но все же. Давно ты тут играешь?

- Несколько месяцев.

- И хорошо платят? 

- Ну если и платят, то это не те деньги, о которых стоит говорить.

Эд приподнял брови и хотел задать следующий вопрос, но Илли его опередил:

- Ну а ты как? 

- У меня все зашибись, - расправил плечи Эд, - наработал себе клиентуру, сейчас веду переговоры с одним крупным отелем, если заполучу его в клиенты - перееду в новый район, а то достали уже эти черножопые, весь район ими забит, вчера опять под окном устроили разборки.

- Черножопые тебя достали? - насмешливо сказал Илли. - Сам-то давно в Афинах?

Эд насупился.

- Ну а чем конкретно занимаешься? - примирительно спросил Илли.

- Ну логистика там, поставки, - уклончиво ответил Эд.

- Контрабанда что ли? - Илли заржал и стукнул Эда по плечу. 

Эд недовольно поморщился.

- Ну а сам то что? Переехал или так и живешь с теми чокнутыми хиппи?

- А на хрена мне тратиться на жилье, если я там только ночую и то не часто, - Илли хмыкнул и проводил глазами проплывавшие мимо чьи-то женские бедра, туго обтянутые джинсами.

- А не ты ли мне пару лет назад задвигал про капитализм? - ехидно спросил Эд. - "Мы живем при капитализме, от слова "капитал", здесь все бабло решает", - передразнил он Илли.

- Ну так и есть, Эд, так и есть, бабло - мерило успеха.

- Так и есть, а сам в дешевом клубе бесплатно играешь, - презрительно сказал Эд.

Илли сощурил глаза и посмотрел на Эда.

- А ну пошли, - сказал он и двинулся к выходу.

Они вышли из курилки в грохочущий зал и стали пробираться сквозь колышущуюся толпу. Высокая блондинка с наклеенными ресницами и неестественным блеском в глазах резко схватила Илли за футболку и притянула к себе:

- Ах вот ты где, красавчик, а я уже обыскалась, - промурлыкала она Илли в лицо. - Как насчет подарка? -  с этими словами она впилась губами в его рот.

Эд завистливо смотрел, как блондинка поедает его друга. Горячий язык блондинки, похозяйничав во рту у Илли, оставил там таблетку и выскользнул. Не отрывая от блондинки глаз, Илли запил таблетку глотком пива, коротко сказал ей что-то на ухо, хлопнул блондинку по заду и двинулся дальше к выходу.

На автомобильной парковке Илли остановился возле ярко красного мустанга и, сложив руки на груди, красноречиво молчал.

- Да ладно! Твоя? - спросил Эд на выдохе и стал медленно обходить машину.

Илли, широко улыбаясь, кивнул. 

- Какого года?

- Шестьдесят восьмого.

- Погоди, погоди, а не та ли эта модель из журнала, которая висела у тебя в детстве в комнате? - Эд ошарашено смотрел на Илли.

- Ну почти.

- Вот это тачка! Вопросов нет! Сколько ты за нее отвалил?

* * *

Илли ехал в своем мустанге, вальяжно развалившись, левой рукой он рулил, правой - поглаживал коленку длинноногой красавицы, сидящей рядом на пассажирском сиденье. Он тогда так и не признался Эду, что эту машину он собирал своими руками больше двух лет.

- Какая же у тебя крутая тачка, Илли, - трещала красавица, разглядывая свое отражение в маленьком зеркальце. В ее наушниках гремела музыка из-за чего она говорила через чур громко, - Только никак не могу догнать - почему у тебя в машине нет проигрывателя? Как ты можешь ездить без музыки?

Илли в ответ только хмыкнул. Он рассказал ей уже, что его машину обокрали накануне, разбив стекло и вырвав проигрыватель, но похоже красавица из-за гремящей в ушах музыки его не услышала. Они катили неспеша по пустой набережной, был вечер субботы и эта часть Афин была свободна от трафика. В открытое окно врывался теплый октябрьский ветер, было пасмурно, пахло морем, пахло свободой. 

Свернув в переулок, Илли припарковал мустанг и вышел, захватив с заднего сиденья внушительных размеров бутылку виски - подарок Эду на новоселье. Его спутница вышла следом, подтянула ботфорты, тряхнула белыми локонами и оглянулась по сторонам, кивая головой в такт звучащей в ушах музыке.

- Фигасе! Ништяк район! - громко сказала она.

В ожидании лифта подружка Илли пританцовывала на месте. Они уже входили в лифт, когда в подъезд вошла респектабельная пара - мужчина зрелых лет в очках в золотой оправе и дама с хрюкающим мопсом на руках.

- Заходите, мы поместимся, - Илли придвинулся ближе к стене, освобождая пространство в кабине лифта.

- Нет-нет, спасибо, езжайте, - натянуто улыбнулась дама, - мы подождем.

Дверь едва успела закрыться и Илли услышал мужской голос:

- Господи, это что еще за клоуны в нашем доме?!

- Тише ты, Альберт, услышат же, - шикнул женский голос, но и его Илли прекрасно слышал. - Я думаю, - продолжил женский голос, - это к нашему новому соседу приехали, я слышала вчера как он с кем-то разговаривал вчера на албанском языке..

- А я тебе давно говорил… - мужской голос затерялся в механическом шуме лифта и дальше Илли его не расслышал.

Лифт прибыл на этаж Эда. Девочка, вихляя бедрами, вышла, а Илли остался стоять, сжимая бутылку виски в руке.

- Ну ты чё? - повернулась к нему красавица.

- Ни чё, - мрачно ответил Илли и тяжело шагнул вперед.  

III

Рыбьи глаза

С крошечной террасы, на которой расположились Илли, Мириам и Арчи открывался панорамный вид на Афины - на горизонте блестело море, на холме, словно корона на царственной голове, гордо возвышался вечный Акрополь, все остальное пространство поделили между собой синее небо и песочного цвета дома. Мириам отбросила тяжелые дреды с плеча, в другой руке она держала внушительных размеров джойнт. Она мечтательно смотрела на опускающееся за горизонт солнце.

- Любовь, - медленно сказала Мириам своим певучим голосом, - Любовь, - повторила она и глубоко затянулась, - это единственная настоящая ценность в этом мире. В мире слишком много насилия, слишком много, - она покачала головой и передала джойнт Арчи - крепкому бритоголовому парню, который был ее родным братом.

- Чушь, - фыркнул Арчи, - любви не существует. Любовь - это иллюзия, ее придумали романтичные дурочки вроде тебя. Свобода — вот единственная настоящая ценность. Не будет свободы - не будет ничего. 

- Без любви наш мир обречен. Посмотри, сколько в мире насилия. Ни одна свобода не может быть оправдана ценой человеческой жизни, - мягко возразила Мириам.

- Чушь, чушь и еще раз чушь, - сказал Арчи, словно сваи заколачивал. - Ты как будто в начальной школе осталась, ей богу сестричка. За свободу надо бороться. Ценой жизни так ценой жизни. Чего стоит жизнь раба, если он смирился со своей участью? Ничего не стоит. Так пусть сдохнет.

- До чего же ты жестокий, Арчи, - сказала Мириам и браслеты на ее запястьях издали грустный звон.

- Вы точно от одних родителей? - спросил Илли затягиваясь, вдруг он поперхнулся и сильно закашлялся.

- Ну а сам-то ты, что думаешь? - спросил Арчи, постукивая Илли по спине. - Погоди-погоди, дай-ка я угадаю: бабло, - он спародировал голос Илли, - бабло-бабулеточки-баблишки.

Илли, перестав кашлять, вытер глаза и улыбнулся.

- Свобода, любовь - все это абстрактно, слишком условно. Видишь, Мириам, Арчи вообще не верит в любовь. А у тебя, Арчи, одни представления о свободе, а, например, у жителя Северной Кореи - другие, а может и вообще нет никаких представлений. Для меня же важны конкретные вещи, например, мои друзья, конкретные люди. За них я бы жизнь отдал.

Илли сказал это без пафоса, но так, что Мириам и Арчи одновременно посмотрели на него и улыбнулись.

- Ты всегда таким был, - сказала Мириам с нежностью. - Помнишь, как ты ринулся в драку, когда соседские хулиганы хотели отобрать мой велик? Их было человека пять, а ты один.

Илли обхватил друзей за плечи и, прижав их к себе, закачался вместе с ними из стороны в сторону.

- Ребята, я так рад, что вы приехали.

У Илли зазвонил телефон.

- Привет, старик. Да, все путем, вот друзья детства приехали. Что? Погоди.

Илли встал и вышел с террасы. Отойдя в дальний угол комнаты, он сказал, понизив голос:

- Я же тебе говорил, я больше этим не занимаюсь.

Вдруг Илли осекся: прямо перед ним стоял его отец. Все эти годы с момента переезда в Афины он ни разу не являлся Илли, и вот опять... Илли остолбенело смотрел на отца, в трубке голос повторял "Илли, алло, Илли, ты здесь? Алло!"

- Не делай этого, - сказал отец, пристально глядя на Илли.

- Проваливай к черту! - прошипел Илли сквозь зубы. - Тебя нет! 

Он резко развернулся спиной к отцу и сказал в трубку:

- Ладно, в последний раз тебе помогу.

* * *

"Прямо как албанские менты бьют, суки" со злостью подумал Илли, когда получил очередной удар под дых. Высокий, худой полицейский схватил Илли за волосы и сильно потянул на себя:

- Кого ты выгораживаешь, недоумок? Разве это друзья? Ты думаешь, мы как на тебя вышли? Случайно?

Сильный удар по печени заставил Илли скорчиться на полу. Полицейский снова схватил его за волосы:

- Ты, наверное, не понял, красавчик, в какое дерьмо ты вляпался. За такое количество шмали тебе светит минимум трёшка. Твоя смазливая морда очень понравится старым зэкам. Говори, сука, адрес, куда должен был нести траву? Кто заказчик? Ну?

Полицейский приблизил свое лицо к Илли и окатил его гниловатым запахом изо рта. На Илли смотрели светло-голубые, водянистые глаза. В этих глазах не было ненависти, в них не было даже злобы, и от этого было особенно жутко. Рыбьи глаза. У Илли по спине побежали мурашки. 

- Хорошо, хорошо, - прохрипел Илли. - Хорошо. Я отведу вас.

Илли ехал на заднем сиденье полицейской машины, зажатый между двумя копами. Через головы копов Илли увидел стоящих на тротуаре людей - двух девчушек лет десяти, одна из них хохоча что-то высыпала в ладонь другой, велосипедиста в полной экипировке, монотонно жующего жвачку, и крепкого мужчину, на плечах которого сидел малыш в белой панамке. Они терпеливо ждали разрешающего сигнала светофора. Полицейская машина с Илли медленно проехала мимо.

IV

Гниль

Солнечными днями Афины не удивить. И все же этот день был по-особенному ярким. Даже городской шум, обычно навязчивый и агрессивный, сегодня притих, признавая первенство света, и вместе с городской суетой затерялся в тенистом сквере среди птичьего щебета. Илли, жмурясь то ли от солнца, то ли от удовольствия, бесцельно шатался по улочкам города и ему казалось, что солнце, проникая сквозь поры кожи, заливает его изнутри теплом и светом, и сам он вот-вот вспыхнет, словно новогодняя гирлянда. Как давно ему не было так хорошо. 

Круглая часовня из темного-серого, шагреневого камня неловко теснилась между двумя угловатыми современными постройками. Илли удивился тому, что прежде никогда ее не замечал. Пригнув голову, чтобы не удариться о низкий арочный свод, он вошел внутрь и остановился как вкопанный, оглушенный обрушившейся на него темнотой. Густой запах ладана и горячего парафина ударил в нос, закружилась голова. Понадобилось время, прежде чем глаза смогли разглядеть хоть что-то в этом мраке. Часовня была совсем крошечной, здесь не было ни одного окна и свечи у икон едва освещали ее убранство. Илли стало не по себе, необъяснимая тревога холодной змейкой заструилась по венам. Он развернулся, чтобы уйти, но тут же наткнулся на служку - невысокую темнокожую женщину с головы до пят одетую в черное, она практически полностью сливалась с царившим здесь мраком и только глаза сухо сверкали на ее неприветливом лице. От неожиданности Илли отпрянул, едва не сбив подсвечник. Окинув Илли тяжелым взглядом, служка молча протянула ему свечи. Илли, совсем оробевший, взял несколько свечей и нерешительно подошел к одной из икон. 

Всмотревшись в образ, Илли вздрогнул: с иконы на него смотрело смутно знакомое суровое мужское лицо. Тревога внутри нарастала. Илли подошел к другой иконе - все те же глаза неумолимо смотрели прямо в душу. У Илли задрожали руки, он беспомощно оглянулся в поисках выхода. Откуда-то слева из углубления в стене послышались чьи-то приглушенные всхлипывания. Заглянув туда, Илли увидел стоящего спиной к нему человека, который методично, одну за одной тушил пальцами свечи у большого образа.

- Прости... прости... грешен... слаб, я так слаб... Господи, прости меня, прости... сладкие, какие же они сладкие… - причитал человек.

Илли поднял глаза на икону и дыхание у него перехватило: суровый лик на иконе ожил, такие знакомые глаза смотрели на него то с мольбой, то с угрозой, рот шевелился, словно говоря что-то, но Илли ничего не слышал. Он с ужасом узнал в образе своего отца и попятился, роняя свечи. Причитающий человек резко развернулся и, схватив Илли за ворот, приблизил к нему свое лицо, свои отвратительные, водянисто-голубые, рыбьи глаза. 

- Сладкие, какие сладкие эти грехи, - прошептал он Илли прямо в лицо, и на Илли дохнуло гнилью.

* * * 

Илли застонал и попытался разлепить свинцовые веки, но резкий больничный свет бритвой полоснул по глазам, и он поспешно их закрыл. К горлу подкатила тошнота и его вырвало в стоящее у кровати судно. 

В смотровое окошко в двери тюремной палаты за ним наблюдали двое в белых халатах.

- Оклемался таки, - равнодушным голосом сказал сутулый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой. - Как блевать перестанет, вколешь ему успокоительное. И смотри глаз с него не спускай, не хватало, что б он и у нас чего выкинул.

- А что он сделал? - спросил второй, совсем еще молодой мужчина.

- Выпил целую бутылку моющего средства, когда пришли камеру убирать, идиот. И главное статья у него пустяковая, сидеть всего год. Чуть коней не двинул.

- Зачем же он тогда это сделал? - молодой с жалостью, смешанной с отвращением, смотрел как Илли над судном выворачивается наизнанку.

- Его в камеру к беспредельщикам посадили, проучить кое-кто его хотел.

- К убийцам?! Если ему год сидеть всего, то какая у него статья - мошенничество что ли? Как его могли к убийцам посадить?

- Молод ты еще, - сутулый покосился на молодого, - могли-не могли. Еще как могли, если очень надо. У меня шурин следаком был по этому делу, он мне все и рассказал. Когда этого с травой взяли, он копов повел к заказчику. И действительно к одному своему клиенту привел, только клиентом этим оказался сынок одного из замов окружного прокурора. Сечешь, да? А копы то не знали, устроили облаву по всем правилам и нашли у этого сынка не только траву, много чего нашли. Замять ничего не получилось, похоже кто-то очень заинтересован в том, чтобы место зампрокурора освободилось. Почти как в джунглях, только выживает наиподлейший. Теперь понимаешь, кто его к беспредельщикам засунул?

Молодой неопределенно махнул головой.

- Шурин спросил этого, ну типа не для протокола, зачем, мол, копов к сынку прокурора повел? Ты же знал кто он? И знаешь, что он ответил? Чтобы ткнуть вас носом в вашу гниль. Борзый какой, видал? Вот теперь такой борзый весь в блевотине пусть полежит.

Сутулый захихикал.

- И что теперь ему будет? Ну, когда он в камеру вернется?

- Да ничё не будет. Кто теперь этого психа тронет? С него теперь наоборот все пылинки сдувать будут. У нас очередная реформа в разгаре, а это попытка суицида в исправительном заведении, так что комиссия сюда уже едет. Начальника смены турнут, как пить дать. Поэтому смотри за ним в оба.

Сутулый пошел дальше по коридору, перебирая на ходу бумаги, молодой шел за ним, низко опустив голову.

- Кстати, о траве, - сутулый внезапно остановился и повернулся к молодому. - У тебя нет случайно? А то у меня все закончилось. Стресс надо снять.

- Нет, нет у меня, - молодой задергал головой и судорожно сглотнул. - Я вообще не курю, - поспешно добавил он.

- Да? - сутулый смерил молодого недоверчивым взглядом. - Ну ладно, пошли, до обеда надо закончить обход.

V

Выход

Илли сидел на кровати, прислонившись спиной к холодной стене. Сильно исхудавший, почти тощий, с отросшей бородой и давно нечесаными волосами. Ковыряя неровно отросшим ногтем небольшую дырку в спортивных брюках, он смотрел потухшими глазами в окно. Из зарешеченного окна было видно часть тюремного двора: фрагмент баскетбольной площадки и угол дома, на котором было написано белой краской "ВЫХОД" с указанием стрелки направо.

Сегодня адвокат сообщил, что досрочное ему не светит. Это значит, что ближайшие десять месяцев своей жизни он будет гнить в этой сырой норе. Ничтожеству - ничтожное существование. Он - клоп, бесполезное, вонючее насекомое.

- Кончай хандрить, Илли, - отец смотрел Илли прямо в глаза, - подумаешь, с травой взяли! Ты - не насекомое, слышишь? Ты - человек. Ты - мужчина, не забывай это.

- Я не могу так больше, не могу! Уйди, прошу тебя! - заскулил Илли и сжал ладонями голову.

Дверь с шумом отворилась и в камеру вошел сосед Илли - пухлый, прыщавый парень в круглых очках, натуральный ботан. У него был легкий нрав и детская улыбка. Илли продолжал сидеть, не шелохнувшись. 

- Короче, встретились мы наконец с этой девчонкой, - сказал ботан так, словно Илли засыпал его вопросами. - На фотографиях она, конечно, куда лучше выглядит, - ботан потер переносицу, сморщив нос, затем плюхнулся на кровать. - Честно тебе скажу, братан, вообще ничего общего с оригиналом. - тут ботан хохотнул. - Ну да это фигня, главное, что б она приходила. Уж я так старался, поверь, наизнанку выворачивался, чтоб ей понравиться, даже парочку стихов продекламировал про честь и свободу. Девчонки такое любят, ну типа романтичный разбойник. Кстати, она сказала, что хаккерство преступлением не считает. Так что, - добавил он, потирая руки, - обещала меня раз в неделю навещать. Она вегетарианка, понял, да? Я сказал, что тоже в душе вегетарианец, но условия тюрьмы не позволяют и такая ситуация причиняет мне большие душевные страдания. Похоже, она очень впечатлилась и сказала, что в следующий раз принесет орехи и сухофрукты. Вообще она ничего, подкинула мне пару книжек вот, надо к следующей встрече прочесть, поразить ее своим интеллектом. 

- Тебе что, жратвы не хватает? - спросил наконец Илли, угрюмо уставившись на соседа.

- Да при чем тут жратва? Ко мне же сюда никто не ходит. А тут эта девчонка, живая, понимаешь? Я же сирота, в детдоме вырос. Не голодал, но понял четко, что есть вещи и пострашнее голода, сечешь? Нет?

Илли продолжал смотреть на ботана мутным взглядом. Ботан отложил книги и сел напротив Илли.

- Когда воспитатели вывозили нас гулять в городской парк, я любил играть в такую игру: примечал чистеньких розовощеких ровесников, которые гуляли со своими родителями, подбегал к ним и громко так начинал орать: "Мааааам, идууууу! Идууууу мам!" Или там "Пааааап, подождиииии, я сейчаааас!" Ну типа у меня тоже есть тут родители и я просто отстал. До судорог в челюстях завидовал этим чистеньким деткам, не их игрушкам, не их шмоткам, а тому, что они могли в любой момент взять и позвать родителей. И те им ответят.

Повисла пауза.

- Я тоже сирота, - наконец ответил Илли.

- Иди ты! - удивился ботан. -  Я обычно детдомовских сразу вижу, а тебя не распознал.

- Я не в детдоме вырос, мать умерла, когда мне было двенадцать, а отец... - Илли запнулся, - а отец не знаю когда умер. Он нас бросил. 

- Хм, а я был уверен, что батя твой жив, - задумчиво сказал ботан.

- С чего это? - напрягся Илли.

- Да ты во сне все время с ним разговариваешь, спать мне не даешь. 

Илли нахмурился и отвернулся к окну.

* * *

На следующую встречу с адвокатом Илли явился со списком в руках.  Он был свежевыбрит, отросшие волосы аккуратно зачесаны назад и собраны в пучок на затылке. Но главной переменой были его глаза - в них снова плескалась жизнь.

Адвокат как всегда преувеличенно бодро поднялся к нему на встречу. Сверкая фальшивой улыбкой, он сказал:

- Отлично выглядишь! Это же совсем другое дело. Обжился в новой камере? 

- Обжился, - сухо ответил Илли и деловито развернул список, - Вот, здесь список книг, которые мне понадобятся, я решил закончить колледж. Сосед по камере сказал, что это возможно, есть какая-то специальная программа для заключенных, но нужна твоя помощь.

- Да, это возможно, - несколько растерянно ответил адвокат.

- Я начал работать, - продолжил Илли тем же деловым тоном, - мою камеры, со временем обещали перевести на кухню - там больше работы.

Адвокат озадачено смотрел на Илли:

- Ну это все здорово, конечно, но ты же понимаешь, что это никак не повлияет на твое освобождение? Досрочное тебе не светит по-прежнему.

- Я это понимаю, - ответил Илли спокойно.

VI

Возвращение

- Скверные новости, - сразу к делу перешел адвокат.

Илли, который шел по запруженной пешеходами улице, резко остановился и на него налетело сразу несколько людей. Не обращая внимания на ругательства и толчки, он застыл как вкопанный и только сильнее сжал телефон.

- Ну?

- Ты должен покинуть страну в течение года с момента вынесения комиссией решения.

- Что?!! - завопил Илли, багровый от гнева, со вздувшей жилой на шее. - Я официально устроился на работу, я показал бумаги, что все эти годы платил налоги, у меня мать в конце концов гречанка! Они не могут вышвырнуть меня из страны вот так, словно безродного щенка!

- Ну, допустим, налоги ты платил не все эти годы, - сухо возразил адвокат, - также комиссию смутила темная история с переходом границы, множество административных штрафов и, конечно, твоя последняя судимость. Но ты погоди, не кипятись, у нас есть право на апелляцию. И вот тут, кстати, о матери. Нам надо тщательнее подготовить документы о ее происхождении.

- Она сирота, - упавшим голосом сказал Илли.

- Ну это еще надо проверить, что сейчас совсем не сложно. Мне нужно знать ее девичью фамилию и место рождения, чтобы я мог оформить адвокатский запрос в госархив.

- У меня нет этих данных, - растерянно ответил Илли.

- Тогда тебе придется съездить на родину и раздобыть их. У нас есть месяц на апелляцию, так что не откладывай поездку.

* * *

Илли ехал за рулем видавшего виды пикапа по улице, на которой он вырос. Мустанг пришлось продать, все деньги от продажи ушли на оплату адвокатских услуг. Сколько раз он представлял себе, как появится на улицах родного города в своей шикарной машине. Реальность оказалось другой. И все же Илли с удивлением отметил, что где-то глубоко внутри, на задворках своей души, теплилась радость от встречи с родным городом.

Припарковав свою колымагу в тени у овощной лавки, Илли вышел из машины, ему захотелось пройтись пешком. Вот здесь была колонка с водой, у которой однажды ему здорово начистили репу, впрочем, за дело; вот там когда-то рос огромный вяз, на котором они с пацанами соорудили тарзанку, а вон в том парадном он впервые поцеловал девочку.

Завидев впереди угол дома, в котором он жил с родителями, Илли невольно замедлил шаг. Раньше это была семейная общага. Сейчас же перед ним возвышалось офисное здание и общагу, словно молодящуюся старую даму, которая избавилась от морщин, но вместе с ними утратила и человеческий облик, было совсем не узнать. Каким-то чудом скамейка во дворе осталась прежней. Илли присел на скамью и провел по ее облупленной, шершавой спинке рукой. Скамейка ответила теплом нагретого солнцем дерева. У Илли защипало в глазах.

- Зачем ты меня сюда притащил? - тихо спросил Илли у сидящего рядом с ним отца.

Вместо ответа отец кивнул куда-то в сторону. Проследив за его взглядом, Илли увидел старика, который был похож скорее на богатого итальянского пенсионера, чем на местного жителя. Старик смотрел в их сторону, затем покачнулся, всплеснул руками и торопливым, неровным шагом направился к ним.

- Андреас, ты? Это ты? - дребезжащим голосом, в сильном волнении спросил он, подходя к Илли.

Илли вздрогнул.

- Вы ошиблись, я не Андреас.

- Ты, ты! - твердил старик, явно не в себе. - Как такое возможно?!

- Я не Андреас, - громче ответил Илли. - Меня зовут Илли.

Старик замер, затем схватился за сердце и медленно осел на скамью рядом с Илли.

- Вам плохо? Позвать врача? - перепугался Илли. - Воды? - он протянул старику пластиковую бутылку с водой.

Старик взял дрожащей рукой бутылку, сделал глоток, а остальное выплеснул себе прямо в лицо и на голову, замочив ворот тенниски. Отерев лицо и затылок другой рукой, он потряс головой. Придя в себя, он посмотрел на Илли. В его глазах стояли слезы, но он улыбался.

- Вот дурак старый! Думал привидение увидел.

“Неужели?” хотел съязвить Илли, но сдержался.

- Ты - Илли, сын Андреаса, моряка! Как ты похож на своего отца!

Он не спрашивал, а утверждал и смотрел на Илли с такой теплотой, что тот смутился.

Это был Дорос, друг его отца, Андреаса, с которым они работали на одном судне. Он то и рассказал Илли все то, чего он не знал о своей семье. Оказалось, что мать Илли вовсе не была сиротой, как думал Илли, а была родом из зажиточной греческой семьи. Совсем юной она влюбилась в Андреаса без памяти, но ее отец, дед Илли, был категорически против их брака. И когда она, нарушив волю отца, сбежала вместе с красавцем-моряком, отец ее проклял. И даже когда годы спустя мать Илли прислала своему отцу фотокарточку Илли, его внука, он вернул ее, написав на обороте, что никогда не признает фашистского выблядка. Во второй мировой дед Илли воевал против фашистов, был контужен и, наверное, слегка повредился в рассудке. Иначе чем объяснить, что всех без исключения албанцев, независимо от возраста и участия в войне, он считал фашистами. Отец Илли очень любил свою жену. Он хотел, чтобы она ни в чем не нуждалась, и пахал как проклятый, пропадая в море долгие месяцы, не видя ни жену, ни сына. Однажды капитан корабля, на котором Дорос с Андреасом работали, предложил им поучаствовать в контрабандной операции. Это сулило солидные барыши, и они согласились. Провернув несколько таких операций, заработали довольно много денег. Андреас мечтал, что, вернувшись домой он уволится, купит домик на побережье и переедет туда с женой и сынишкой. В тот день, когда прогремел на судне взрыв, на суше находился Дорос, хотя по документам он числился на борту, а Андреас якобы на суше. Так, прикрывая друг друга, они делали каждый раз, когда проворачивали контрабандные дела. Дорос долгие годы не мог вернуться в Албанию, опасаясь обвинений в шпионаже, в чем его могли обвинить и за что по тем временам ему грозила высшая мера. Но когда Дорос наконец вернулся в Албанию, то сразу попытался разыскать мать Илли и его самого, но узнал, что мать умерла, а Илли уехал. Дорос пытался найти Илли, но безуспешно.

Илли, как завороженный слушал Дороса и чувствовал, как внутри него тает огромная ледяная глыба. На город уже опустились синие сумерки, когда Илли, ошарашенный историей Дороса, поднялся со скамьи.

Старик снова заволновался.

- Постой! Вот возьми, - он протягивал Илли визитную карточку, - у меня на побережье есть отель, небольшой, но вполне приличный. Я одинок, так сложилось - ни жены, ни детей. Приезжай, прошу тебя, один или с друзьями, живи сколько хочешь. Позволь мне хоть как-то отплатить долг твоему отцу, - Дорос умоляюще смотрел на Илли.

- Я приеду, обещаю, - сказал Илли, принимая карточку.

Илли сел в машину, через зеркало заднего вида он увидел сидящего позади отца. Отец смотрел на него с улыбкой, а Илли отвел глаза и медленно опустил голову на руль.

- Но почему ты мне ничего не рассказывал? - наконец выдавил из себя Илли.

- А ты бы стал меня слушать? - возразил ему отец.

А может Илли сам себе возразил? 

Илли поднял голову и посмотрел в зеркало заднего вида - отца не было.

На следующий день Илли снова вернулся на ту же скамью и просидел на ней добрую половину дня. Потом он бродил по улочкам города, удивляясь все новым и новым воспоминаниям из далекого детства, которые настигали его внезапно, наполняя душу спасительным теплом. Илли ждал отца, но именно теперь, когда ему нужно было столько всего сказать, отец больше к нему не являлся. В конце дня Илли уставший, но сильный как никогда прежде, достал телефон и набрал сообщение адвокату: "я принял решение не подавать апелляцию".

VII

Другие люди

Небольшой двухэтажный отель из молочно-белого камня утопал в хвойных объятьях парка, раскинувшегося у подножья зеленого холма. Далеко внизу искрилась бирюзовая вода Адриатики. Августовский полдень звенел от жары. Вопреки местному обычаю погружаться в это время дня в праздную дремоту сиесты, сегодня отель гудел словно улей. Необычного вида люди, которые никак не походили на обычных постояльцев этого консервативного на первый взгляд отеля, заполнили все его пространство. Странные люди сновали туда-сюда, сидели на ступенях, на траве в тени, что-то оживленно обсуждали, над чем-то весело смеялись, ели и курили, обнимались и пританцовывали. Разноцветные волосы, дреды, яркие татуировки, пирсинги, причудливо выбритые виски и затылки, как у мужчин, так и у женщин. Этих людей в народе любовно прозвали фриками. Они посмели быть другими. Они посмели этим наслаждаться.

Никто из этих людей не обратил внимание на то, как к главному входу отеля подъехало такси и оттуда вышла женщина, возраст которой определению не поддавался, ускользая от наблюдателя словно опытный мошенник на допросе. Удивленно оглядываясь по сторонам, женщина растерянно поправляла холеной рукой идеально уложенные волосы, брильянтовые серьги в ее ушах подмигнули солнцу, как равный равному. Следом за ней из такси вышла совсем молоденькая девушка, тоненькая и свежая, как стебелек весеннего цветка. Она тоже потрясенно завертела головой. В их поле зрения попала молодая женщина, сидящая в тени дерева неподалеку в компании шумных друзей. На коленях женщины покоилась половина арбуза, который она поедала, выковыривая мякоть ложкой, предварительно посолив из маленькой фарфоровой солонки. На плече женщины красовалась яркая цветная татуировка, изображавшая в профиль двух обнаженных девушек, которые соприкасались грудью и языками.

- Господи Иисусе спаситель наш! - воскликнула хозяйка брильянтов, отворачиваясь от татуировки.

- Она ест арбуз с солью! - восхищенно сказала ее молоденькая спутница.

Дама с брильянтами согнала с лица потрясение, заменив его холодным безразличием.

- Алексис, перестань пялиться, идем, - сказала она девушке, и, прижимая к груди дорогую сумку, направилась к крыльцу отеля.

В прохладном и просторном холле людей оказалось еще больше.

- Добрый день, дамы. Простите, но наш отель временно гостей не принимает, - перед посетительницами стояла девушка в униформе отеля с фирменной улыбкой на губах.

- Добрый день, милочка, мы по другому вопросу. Нам нужен господин ... - дама в брильянтах назвала имя и фамилию Илли. - Передайте, пожалуйста, что по срочному делу из Афин прибыли мадам Адамиди с дочерью. 

- О, вам нужен господин управляющий. Сожалею, но его сейчас нет в отеле, он руководит установкой главной сцены.

- Сцены? - переспросила мадам Адамиди.

- Видите ли, у нас будет проходить музыкальный фестиваль, в связи с чем на время его подготовки и проведения отель временно приостановил свою работу. Илли, то есть я хотела сказать, господин управляющий, тоже будет играть на фестивале.

- Он что, музыкант? - воскликнула Алексис.

- Диджей, - фирменная улыбка девушки на миг трансформировалась в широкую и искреннюю. - Впервые в истории Албании устраивается фестиваль электронной музыки, и он будет проходить на территории нашего отеля, - в голосе девушки прозвучали нотки гордости.

Алексис восхищенно ахнула. Мадам Адамиди наградила ее негодующим взглядом и, обращаясь к девушке в униформе, ровным тоном произнесла:

- В самом деле? В таком случае, возможно, господин Дорос сможет уделить нам внимание. Насколько я понимаю, он владелец отеля?

- Да, мадам, господин Дорос владелец отеля. Я сообщу ему о вашем визите.

- Будьте так любезны, милочка, в вашем отеле наверняка найдется место свободное от этих... - тут мадам Адамиди запнулась на мгновение, - этих шумных людей, где в тишине и покое мы могли бы обсудить наши дела.

Девушка провела посетительниц на террасу, которая располагалась в задней части здания отеля и где на удивление никого не было. Женщины устроились в креслах. Мадам Адамиди вяло обмахивалась надушенным платком.

- Диджей! Этого только не хватало! - сказала она неприязненным тоном. - Даже не знаю, что и думать. Мне с самого начала не нравилась вся эта затея с поездкой. Но твой дед такой упрямый. Ты видела этих людей? Это же какое-то первобытное племя!

Алексис ничего не ответила.

Дверь террасы отворилась и вошел Дорос. Он окинул посетительниц внимательным, немного напряженным взглядом:

- Вы - мадам Адамиди, тетя Илли, а вы - Алексис его двоюродная сестра? Здравствуйте, меня зовут Дорос, это я вам писал.

- Добрый день, - холодно улыбнулась мадам Адамиди.

Дорос пожал женщинам руки и тяжело опустился в кресло напротив.

- Признаться, я удивлен тому, как вы быстро приехали. Откровенно говоря, я вообще не ожидал, что кто-нибудь приедет из вашей семьи. Максимум на что я рассчитывал, так это на ответное письмо.

- Мы вам признательны за ваше письмо, оно прибыло вовремя, - деловым тоном ответила мадам Адамиди. – Видите ли…

- Дедушка очень болен, - взволнованно перебила ее Алексис, - Он так мучается!

- Погоди, Алексис, я сама, - мадам Адамиди положила ладонь на руку дочери и красноречиво на нее посмотрела.

- Да, отец очень плох, как никак ему уже за девяносто. И последние месяцы он много говорил о моей сестре и о ее сыне. И тут как раз пришло ваше письмо. В общем, он хотел бы повидаться с Илли.

- Вот как? – вскинул брови Дорос.

- Да, мы надеемся на ваше содействие, господин Дорос, и понимание Илли. Отец очень слаб и он…, - мадам Адамиди замялась, - в общем, он сожалеет о том, что произошло между ним и моей сестрой.

Повисла пауза.

- Ну что ж, - вздохнул Дорос, - я уже послал за Илли, он скоро здесь будет. Должен вас предупредить, что у Илли горячий нрав и я не знаю, как он отреагирует на ваш визит и тем более на вашу просьбу. Отнеситесь, пожалуйста, с пониманием к его чувствам. 

Вскоре пришел Илли. Потный, взъерошенный, весь покрытый мелкой пылью, он извинился за свой внешний вид и широко улыбаясь протянул руку мадам Адамиди. Но услышав, кто перед ним, он невольно отшатнулся и отдернул руку, улыбка исчезла с его лица.

- Что вам нужно? – выдавил из себя Илли.

* * *

По дороге к машине мадам Адамиди быстро и тихо говорила дочери:

- Слава богу, все позади. Я совершенно истощена этой встречей. И я думаю, что если он не приедет, то это даже к лучшему. Что за манеры! И потом - диджей! Ты только посмотри на всех этих людей! Это же дикари! Просто балаган какой-то! - говорила она, оглядываясь по сторонам, - И вообще, ты заметила? Он совершенно не похож на сестру. Я внимательно его рассматривала. Ну ни единой черточки! Может он вообще не ее сын, откуда мы знаем? Он не нашего круга. Он явно не нашей породы.

- Мама! - вдруг крикнула Алексис и остановилась.

- Что такое, Алексис? Ты почему кричишь на свою мать? 

- Я... я... - Алексис запнулась, словно сама испугалась своего окрика, - я кажется забыла очки. Я сейчас.

И не дожидаясь ответа матери бросилась обратно в отель. Илли и Дорос по-прежнему сидели на террасе, когда туда ворвалась Алексис.

- Илли, я хотела сказать... - она сильно волновалась, ее лицо зарделось, - я хотела спросить... Когда твой фестиваль начинается?

- Через неделю, - сдержанно ответил Илли.

- А можно я приеду? - робко спросила Алексис.

- Ты?! А как же твоя мама?

- Мне кажется, это не ее формат, - улыбнулась Алексис.

Илли хмыкнул.

- Да уж, явно не ее формат.

Он смотрел на Алексис, она умоляюще смотрела на него.

- Ну не знаю. Ну хочешь – приезжай.

- Спасибо! – взвизгнула Алексис, бросилась к нему на шею и порывисто обняла. 

- Дорос, - сказал Илли, когда Алексис ушла, - а ведь у меня теперь есть сестра.

Дорос довольно крякнул и потрепал Илли за плечо. 

VIII

Другими глазами

Стоял февраль, дул сильный северо-западный ветер, дождь с остервенением швырял крупные капли в потухшие окна. Лишь за одним окном в гостиной на первом этаже дрожал слабый свет. Похоже, Дорос снова засиделся допоздна и уснул прямо в кресле.

Было далеко за полночь и Илли только что вернулся домой. Стараясь не шуметь, он осторожно приоткрыл дверь, но та мстительно пискнула и Дорос открыл глаза.

- Прости, Дорос, я не хотел тебя разбудить.

- Нет-нет, я не спал, - ответил Дорос, потирая глаза. 

Он всегда так говорил, даже когда трели его храпа содрогали посуду в буфете.

- По какому поводу праздник? - Илли указал кивком головы на столик возле кресла Дороса, на котором стояла бутылка вина и два бокала. 

- А, - оживился Дорос, - я тебя ждал. Да-да, повод есть, есть, мой мальчик. Ну-ка, давай, наливай.

Илли устроился в соседнее кресло и налил вино в бокалы. Дорос взял бокал в руки и торжественно сказал:

- Я подвел итоги за первые два зимних месяца и должен тебе сказать, что на моей памяти отель впервые достигает таких финансовых результатов в низкий, если не сказать мертвый сезон.

Илли довольно улыбнулся и чокнулся с Доросом.

- Это все Мириам, ее идея устраивать зимой тематические ретриты для богатых пенсионеров просто гениальна.

- Да, Мириам чудесная девушка, - сказал Дорос и покосился на Илли.

Вытянув ноги в высоких ботинках в сторону еле тлеющего камина, Илли блаженно потянулся всем телом.

- А мы неплохо живем с тобой старик, а? - Илли подмигнул Доросу. - Камин топим, вино урожая какого-то там года пьем, барыши подсчитываем. 

- Не со мной ты тут сидеть должен, - неожиданно проворчал Дорос, - Мужчине нужна женщина.

Илли удивленно уставился на Дороса - не в его правилах было ворчать. А Дорос между тем продолжил:

- И я не про сексуальные утехи говорю, за которыми ты по пятницам наведываешься к городским красавицам. Я про настоящую женщину, про спутницу.

Илли прыснул со смеху, но увидев суровый взгляд Дороса, тут же взял себя в руки.

- Да ладно тебе, Дорос! Ты никак женить меня собрался? Ты, который сам всю жизнь прожил бобылем?

- Вот именно, я. Когда стоишь одной ногой в могиле очень хорошо видны допущенные промахи в жизни. Наблюдая за тобой, я вижу, что ты допускаешь те же ошибки. И все что я хочу - указать тебе на них. А жениться или нет - это ты сам будешь решать. Так что будь добр, выслушай меня.

- Ну хорошо, хорошо, я тебя слушаю, - сказал Илли, пожав плечами. 

- Видишь ли, сначала моя жизнь была слишком авантюрна, чтобы в ней находилось место женщине. Позже, уже в относительно зрелом возрасте, я встречал женщин, которых мог бы полюбить. Но я был глупцом, который при первом же столкновении с болью напяливал на себя доспехи и прятался в засаде. Я думал, что женщины - это только хлопоты, пустая болтовня и предательство, которое если еще не свершилось, то только лишь потому что вот-вот свершится.

- Во-во, - поддакнул Илли, а Дорос глубоко вздохнул.

- Да, конечно, жить одному проще. Но разве жизнь - это тот процесс, который надо упрощать?

- А почему нет? Не усложнять же в самом деле? - возразил Илли.

- Не усложнять, не упрощать, а прожить максимально полно. Если тебе даны две руки, ты пользуешься двумя руками. Если перед тобой стоит твое любимое блюдо, ты не ограничишься только тем, что вдохнешь его аромат. Ты отведаешь его. Когда появляется та самая женщина - это большое благословение. И если мужчина достаточно умен, чтобы разглядеть такую женщину и смел, чтобы разделить свою жизнь с ней, он может познать такие грани жизни, которые в одиночестве ему не доступны. Понимаешь? Так что, не упусти свой шанс, Илли. 

С этими словами Дорос упер руки в подлокотники и попытался подняться с кресла. С третьей попытки ему это удалось.

- Ну я не спорю, Дорос, тебе виднее. Может оно и так, особенно когда женщина та самая. Но где ее взять - ту самую? Про какой шанс ты говоришь?

Дорос прошаркал к двери, прихватив со столика очки и газету, взялся за ручку и только тогда обернулся:

- Я про Мириам.

- В смысле про Мириам?

- Девочка любит, тебя, Илли, как можно быть таким слепцом?

- Чегоооо?  В смысле любит? Ты о чем вообще, Дорос? - но Дорос уже закрыл за собой дверь.

Илли сидел с раскрытым ртом и смотрел на тлеющие угли. 

- Да нет, старик бредит, - сказал он вслух, стряхивая недоумение и поднимаясь с кресла. 

Однако уснуть он так и не смог. Он вертелся с одного бока на другой, сминая под собой простыни.

- Мириам? Меня? Конечно бред!

Наконец он резко отбросил одеяло, встал, натянул джинсы, набросил на плечи шерстяной плед и вышел из комнаты. Комната Арчи находилась в конце коридора.

- Какого черта тебе надо? - заспанное лицо Арчи нельзя было назвать приветливым.

- Слышь, старик, разговор есть, - неуверенно сказал Илли, переминаясь с ноги на ногу. 

- А до завтра твой разговор не может подождать?

- Не может. За тобой должок, если помнишь.

Сон Арчи как рукой сняло. Дело в том, что Арчи продул Илли в преферанс три раза подряд. По их правилам, установленным еще в юности, это означало, что проигравший должен исполнить любое желание выигравшего. В прошлый раз, когда проиграл три раза подряд Илли, Арчи заставил его надеть женское платье и в таком виде купить в центральной аптеке противозачаточные средства. И теперь Арчи с ужасом ждал расплаты. 

Услышав вопрос Илли о Мириам, Арчи напустил на себя недовольство, за которым легко читалось облегчение.

- Послушай, только не выдавай меня. Мириам меня сожрет, если узнает, что я тебе рассказал.

- Не сожрет, -  невозмутимо ответил Илли. - Твоя сестра вегетарианка.

Арчи вздохнул и ответил:

- Да, это правда, моя дуреха-сестра влюблена в тебя, дебила, еще со школы. Это все? Мы в расчете. Я пошел спать.

Сказав это, Арчи захлопнул дверь перед самым носом Илли, а Илли все так и стоял - закутанный в плед, с взлохмаченной головой и вытаращенными глазами.

Мириам???

В ванной комнате Илли застыл перед своим отражением, с недоумением рассматривая свое лицо: эти две морщины, пересекающие лоб, они с ним лет с двадцати пяти, шрам у левого виска, заработанный в школьной драке, брови какие-то лохматые, глаза... как глаза, ну, карие. 

Мириам.

Илли прикоснулся пальцами к жесткому подбородку, провел по губам, скользнул по шершавой щеке вверх к вискам, почесал затылок. Невольная улыбка тронула его губы, но заметив ее он тут же согнал улыбку с лица, словно застигнутый врасплох за неприличным занятием. Да что это с ним в самом деле? Вот уже несколько минут пялится на свое отражение и как блаженный улыбается ему. 

Но когда Илли выходил из ванной, улыбка снова его догнала и удобно устроилась на его лице.

Мириам...

Киев-Гоа, 2018-2019